Тайна серебряной вазы - Страница 56

– Давайте попробуем и об этом подумать, – Мура обрадовалась, увидев в докторе Коровкине надежного, союзника, – важный вопрос, я чувствую. В этой истории – а она не завершилась, я ощущаю почти физически – есть еще много непонятного. Нам надо быть готовыми к любому развитию событий. Теперь вы понимаете, почему я решила довериться вам, милый Клим Кириллович.

– Да, понимаю, – кивнул доктор, – спасибо, я подумаю обо всем, что вы сказали. О разговоре никто не узнает. Обещаю вам. Но и вы дайте мне слово, что в случае новых тревожных поворотов дела или ваших новых догадок – вы обязательно уведомите меня. В ближайшие дни у меня будет причина вас навещать. Лекарство, которое принесут из аптеки – боюсь уже очень скоро! – можете пить. Вреда не будет. И для профилактики хорошо. А пока, может быть, вам прилечь?

Мура быстро нырнула под плед на диван.

– Я боюсь, Клим Кириллович, очень боюсь, с тех пор как поняла, что ход событий вынуждает меня в них участвовать. Я не хочу участвовать в этих событиях вслепую, с закрытыми глазами!

– Не волнуйтесь, – твердо сказал Клим Кириллович, – я тоже сторонник разумных подходов, нельзя прятать голову в песок, как страусы. Все будет хорошо, я уверен. Завтра увидимся. Больше пока ни о чем не думайте. Ну, разве что о тайне революционного попугая можно поразмышлять. – Он перешел на шутливый тон, хотя ему было не по себе.

– Вы надо мной насмехаетесь? – спросила обиженно Мура. – Вы мне не поверили?

– Напротив, – сказал с чувством доктор, – напротив. Я вами восхищен. Он подошел к дивану, наклонился, взял руку девушки и почтительно ее поцеловал. В этот момент послышались глухие звуки отпираемой двери, и доктор пошел навстречу горничной. Не успел он выйти из гостиной, как услышал за спиной громкий шепот Муры. Он обернулся.

– Доктор, доктор, – Мура округлила глаза, – а вы подумайте, был ли мертвый младенец мертвым?

Глава 18

Доктор Коровкин заснул только под утро. И он, как накануне Мура, провел бессонную ночь, анализируя события рождественских дней. Предположения Муры, неожиданные, невероятные, заставили его напрочь забыть даже о Брунгильде – только теперь, в утомительной ночной тишине, он мельком отметил, что во время беседы с Мурой ни разу ни вспомнил о Брунгильде. Да и сейчас образ хрупкой феи с ресницами-опахалами на мгновение появился в воображении Клима Кирилловича и сразу же исчез, вытесненный потребностью разобраться в череде событий: и тех, участником которых являлся он сам, и тех, о которых вчера впервые узнал от Муры. Девушка поступила правильно, рассказав ему о своих предположениях.

Действительно, история нарастает как снежный ком. Неприятности продолжаются, свидетельством тому – явная слежка. Выйдя вчера из дома Муромцевых, Клим Кириллович обнаружил невдалеке подозрительных типов – за домом велось наблюдение. Можно было бы подумать, что следят за кем-то другим, – мало ли в доме жильцов! Но и подъехав к своему дому, доктор обнаружил странные фигуры. Его охватило сильное волнение, и пришлось сделать над собой громадное усилие, чтобы притвориться спокойным и не встревожить тетушку. Впрочем, обмануть чуткую женщину вряд ли удалось – за ужином она безуспешно пыталась втянуть его в рассуждения о пользе льняных семян, новомодном средстве, якобы укрепляющем жизненные силы и предупреждающем старческие немочи, о дешевизне рябчиков, во множестве к Рождеству завезенных в Петербург. Клим Кириллович не ощущал вкуса пищи, аппетит у него отсутствовал.

Дважды он смог – когда тетушка выходила из гостиной – глянуть в узенькую щелочку, отведя штору от окна. На противоположной стороне ходил взад-вперед человек в гороховом пальто и круглой шляпе, видимо, согревал ноги – стоять-то на одном месте холодно. И потом, уже в своей спальне, погасив свет, доктор долго смотрел в окно, уверенный, что его с улицы не видно. Филеров было, по меньшей мере, двое. Клим Кириллович лег в постель, закинул руки за голову и воззрился в темный потолок – сна ни в одном глазу.

Что делать? Никто из постоянных посетителей Коровкина не мог привлечь внимание спецслужб. Скорее всего, интерес вызывает он сам...

Доктор в ужасе представил, как неизвестные ему люди врываются в дом княгини Татищевой или в дом генеральши Зонберг – так, пожалуй, и всю практику можно потерять. Практику, которая досталась ему по «наследству» от его наставника и старшего друга, умершего два года назад. Если б не он, благодетель, когда б еще молодой доктор заслужил репутацию хорошего специалиста в знатных петербургских домах! А тут – такая напасть, неожиданная угроза благополучию.

Больше всего беспокоила доктора Коровкина ситуация вокруг дома Муромцевых. Слава Богу, теперь он не чувствует себя виноватым в том, что ценимая им достойная семья оказалась вовлечена в непонятные опасности. Не расскажи он профессорским домочадцам о происшествии в ширхановской булочной, все равно они прочитали бы о нем в газетах. Да и в особняке князя Ордынского Мура оказалась без его участия.

Похоже, Мура права, таинственное дело помимо их воли само ходит вокруг да около, не отставая от них. Мистика?

А дальше? Допустим, наблюдение филеров будет продолжаться. Мура может не выходить из дома, сказавшись больной. Не выходить из дома могу и я, подумал доктор, хотя бы несколько дней. По той же причине. И что? Решится ли все само собой? Найдут ли секретные агенты за это время то, что ищут? А если не найдут? Сколько придется сидеть и ждать у моря погоды?

Доктор досадливо поморщился, вздохнул и перевернулся на бок. Андрей Григорьевич – какова его роль в этой истории? Потерянную перчатку Муры вернул он – жаль, если такой симпатичный человек окажется секретным агентом. А если монахом? Клим Кириллович коротко и нервно хохотнул. Даже фамилию не спросили. Архитектор... Как ни нелепы предположения Муры, но кое-что можно выяснить, и довольно быстро. Княгиня Татищева наверняка знает, кто строил особняк Ордынского. Затворничество придется отложить. А пока, спать...